Любовь задумалась. Дочь была права. Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз подумала о том, чего хочет лично она? Сколько лет она жила чужими потребностями?
— Никогда не поздно начать жить для себя, — тихо сказала она.
— Никогда не поздно, — согласилась Вика.
В зале суда — момент истины
Ольга всё-таки подала в суд. Повестка пришла через месяц после их разговора с Викой — казенная бумага, которая превратила семейный конфликт в официальное дело. «Об установлении права пользования жилым помещением» — так назывался иск. Любовь читала эти строчки и удивлялась — неужели их отношения дошли до того, что теперь их будет разбирать судья?
В здании суда пахло старой мебелью и чьим-то страхом. Любовь пришла за полчаса до назначенного времени, села на скамейку в коридоре и наблюдала за людьми. Кто-то листал документы, кто-то нервно курил на улице, кто-то шёпотом разговаривал с адвокатами. Все выглядели напряжённо.
Ольга появилась за пять минут до начала заседания. Любовь её не сразу узнала — бывшая золовка похудела, постарела, пальто на ней висело мешком. За ней шёл мужчина лет тридцати пяти в мятом костюме — видимо, адвокат. Ольга увидела Любовь и отвернулась, демонстративно став спиной.
— Дело номер… — секретарь зачитала номер. — Прошу в зал.
Зал оказался маленьким, с высокими окнами и портретом президента на стене. Судья — женщина лет пятидесяти с усталыми глазами — попросила всех представиться. Любовь назвала своё имя и почувствовала, как дрожат руки. Всё-таки страшно было.
— Итак, — судья посмотрела в документы, — истец требует признания права пользования жилым помещением, ссылаясь на длительное проживание и ведение общего хозяйства. Истец, изложите ваши требования.
Адвокат Ольги поднялся, откашлялся.
— Уважаемый суд, моя доверительница проживала в спорной квартире в течение трёх лет. За это время она вкладывала средства в ремонт, оплачивала коммунальные услуги, вела хозяйство. Внезапное выселение нарушило её права.
Любовь слушала и не верила ушам. Какие коммунальные? Какой ремонт? Адвокат врал не краснея, а Ольга кивала, словно подтверждая каждое слово.
— Ответчик, ваши возражения?
Любовь встала. Сердце стучало так громко, что, казалось, это слышно всему залу.
— Ваша честь, я взяла свою двоюродную сестру из жалости. У неё закончился брак, не было работы. Я думала — поживёт немного, встанет на ноги, съедет. Но она не работала, не платила за квартиру, не убиралась. А в последние месяцы ещё и привела своего знакомого, который тоже жил у меня за мой счёт.
— У вас есть доказательства оплаты коммунальных услуг ответчиком?
— Конечно, нет. Потому что она их не оплачивала. — Любовь достала из папки квитанции. — Вот счета за последние три года. Все оплачены мной.
Судья взяла квитанции, внимательно изучила.
— А доказательства ремонта?
— Она переклеила обои в одной комнате. Обои покупала я, это подтвердят чеки из строительного магазина.
Ольга вдруг встала с места.
— Ваша честь, она говорит неправду! Я помогала по хозяйству, готовила, убиралась. Я считала эту квартиру своим домом!
— Считала — не значит имела право, — спокойно ответила Любовь. — У меня есть документы о собственности, есть чеки об оплате коммунальных услуг. А у неё есть только претензии.
Судья постучала молотком.
— Истец, сядьте на место. Продолжаем разбирательство в установленном порядке.
Адвокат Ольги попытался представить свидетеля — соседку, которая якобы видела, как Ольга покупала продукты для общего стола. Но женщина путалась в показаниях, не могла точно назвать даты, и было видно, что говорит с чужих слов.
— А теперь давайте разберёмся с сутью дела, — судья сняла очки, протёрла их. — Истец утверждает, что имеет право на проживание в квартире ответчика. Но никаких документальных подтверждений финансового участия в содержании жилья не представлено. Более того, ответчик предоставила доказательства того, что несла все расходы самостоятельно.
Любовь почувствовала, как по спине пробегает облегчение. Судья говорила спокойно, но в её тоне слышалось понимание ситуации.
— Истец, вы можете доказать, что заключали с ответчиком какое-либо соглашение о совместном проживании?
— Мы же родственники! — воскликнула Ольга. — Какие соглашения между родственниками?
— Именно такие, которые защищают права обеих сторон, — сухо ответила судья. — Родство не даёт автоматического права на чужую собственность.
Заседание длилось час. Адвокат Ольги пытался давить на жалость — говорил о тяжёлом материальном положении истца, о том, что ей некуда идти. Но судья была неумолима — закон есть закон.
— Суд постановляет, — наконец произнесла она, — в удовлетворении иска отказать. Доказательств возникновения права пользования жилым помещением у истца не представлено. Ответчик действовала в рамках своих законных прав собственника.
Ольга вскочила с места.
— Это несправедливо! Она выбросила меня на улицу! Где справедливость?
— Справедливость в том, что каждый имеет право на свою собственность, — спокойно ответила судья. — Заседание окончено.
Выходя из зала, Любовь почувствовала странную пустоту. Она выиграла, но радости не было. Была только усталость и облегчение от того, что всё закончилось. В коридоре Ольга догнала её.
Любовь обернулась. Ольга стояла рядом, и впервые за много месяцев в её глазах не было злости. Только усталость.
— Я не думала, что дойдёт до суда.
— А я не думала, что ты подашь в суд.
— Мне адвокат сказал, что у меня есть шансы.
— У тебя были шансы остаться, если бы ты вела себя по-человечески, — Любовь застегнула пальто. — Но ты выбрала другой путь.
Ольга кивнула, отвела взгляд.
— Наверное, ты права. Я… я привыкла, что ты всё терпишь. Думала, и дальше будешь терпеть.
— Терпение тоже когда-то заканчивается.
Они стояли в коридоре суда, две женщины, которые когда-то считали себя близкими. Теперь между ними лежала пропасть из обид, разочарований и юридических документов.
— Люба, я не просила тебя брать меня к себе.
— Знаю. Но и не просила остаться навсегда.
Ольга кивнула и пошла к выходу. Любовь смотрела ей вслед и понимала — это конец. Конец длинной, мучительной истории, которая началась из жалости, а закончилась в зале суда.
На улице шёл мокрый снег. Любовь подставила лицо холодным каплям и впервые за много месяцев улыбнулась. Она была свободна.
Обои и детские записки
Через неделю после суда Вика снова приехала из Москвы — теперь уже с чемоданом и планами на долгие выходные. Они решили заняться ремонтом освободившейся комнаты и превратить её в кабинет. Любовь даже купила в строительном магазине новые обои — светлые, с мелким цветочным рисунком, совсем не похожие на те мрачные полосы, что висели там при Ольге.
— Мам, а помнишь, как я тут в куклы играла? — Вика осторожно отдирала старые обои, стараясь не порвать бумагу большими кусками.
— Конечно помню. У тебя целый кукольный дом был в углу.
— А потом ты мне кровать с балдахином поставила. Я чувствовала себя принцессой.
Они работали молча, каждая погружённая в свои воспоминания. Комната медленно освобождалась от прошлого — сначала исчезли тёмные полосы обоев, потом пятна от табачного дыма на потолке. Старые слои истории квартиры открывались, как археологические находки.
— Ой, смотри! — Вика остановилась у стены возле окна. — Здесь что-то написано.
Любовь подошла ближе. Под слоем обоев, которые наклеила Ольга, проступали детские каракули. Неровные буквы, выведенные карандашом: «Вика, 7 лет. Я живу в самой красивой комнате.»
— Господи, я же это писала! — Вика засмеялась. — Помнишь, ты меня ругала, что стены порчу?
— Помню. А ты мне отвечала, что это не порча, а украшение.
Они продолжили снимать обои, и стена открывала всё новые детские послания. «Мама самая лучшая», «Здесь живёт Вика Петрова», «Не входить без стука». Любовь улыбалась, читая эти наивные записи. Сколько лет прошло, а буквы всё ещё видны.
