– Доброе утро, Катенька, – свекровь обернулась и улыбнулась. – Я тут решила сварить бульон. Для обеда. Ты же не против?
– Нет, конечно, – выдавила Катя, хотя внутри всё сжалось. Это была её кухня. Её дом. Почему она чувствует себя гостьей?
– Я подумала, мы можем сделать котлеты, – продолжала Тамара Николаевна, не замечая напряжения в голосе Кати. – У меня есть отличный рецепт. Игорь их обожает с детства.
Катя кивнула, открыла холодильник и начала доставать продукты для завтрака. Она хотела приготовить омлет, но Тамара Николаевна тут же вмешалась:
– Ой, Катя, яйца лучше не трогай. Я их для котлет оставила. Возьми лучше йогурт, там в дверце стоит.
Катя замерла, сжимая в руке упаковку яиц. Это было мелочью, глупостью, но почему-то именно этот момент стал последней каплей.
– Тамара Николаевна, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – я хотела сделать омлет для всех. Это быстро и вкусно. Котлеты можно приготовить позже.
– Ну, как знаешь, – свекровь пожала плечами, но её тон ясно давал понять, что она не одобряет. – Просто омлет – это так… несерьёзно.
Катя глубоко вдохнула, поставила яйца на стол и начала разбивать их в миску. Её руки дрожали, но она не собиралась сдаваться. Это её кухня. Её правила.
Когда Игорь и Виктор Павлович вышли к завтраку, на столе уже стояли омлет, тосты и нарезанные овощи. Тамара Николаевна сидела с чашкой чая, демонстративно не притрагиваясь к еде.
– М-м, вкусно пахнет, – сказал Игорь, пытаясь разрядить обстановку. – Катя, ты молодец.
– Спасибо, – коротко ответила она, не глядя на свекровь.
Виктор Павлович молча ел, не вмешиваясь. Катя знала, что он не любит конфликты и предпочитает оставаться в стороне. Но его молчание почему-то раздражало её ещё больше.
– Сегодня у нас будет насыщенный день, – сказал Игорь, намазывая масло на тост. – Я подумал, можем сходить в парк, а вечером устроим семейный ужин. Катя, ты же не против?
– Нет, – ответила она, хотя внутри всё кричало: «Против!» Ей хотелось крикнуть, что она устала быть идеальной невесткой, что ей надоели эти бесконечные попытки угодить всем, кроме себя. Но вместо этого она улыбнулась:
– Только давай готовить вместе.
Игорь кивнул, явно обрадованный её согласием. Тамара Николаевна посмотрела на неё с лёгким удивлением, но ничего не сказала.
День прошёл в относительном спокойствии. Они гуляли в парке, ели мороженое, фотографировались у пруда. Катя старалась быть дружелюбной, но каждый комментарий Тамары Николаевны – как лучше фотографировать – резал её, как нож.
К вечеру, когда они вернулись домой, Катя чувствовала себя выжатой. Но она твёрдо решила, что ужин будет на её условиях. Она выбрала простой рецепт – запечённую курицу с овощами и картофельное пюре. Ничего сложного, но вкусно и сытно.
– Катя, ты уверена, что не надо добавить специй? – Тамара Николаевна заглянула в духовку, где уже томилась курица. – Я бы ещё базилика положила.
– Всё хорошо, – ответила Катя, стараясь не сорваться. – Если хотите, можете помочь с пюре.
Свекровь кивнула и взялась за картошку, но Катя заметила, как она добавляет сливочное масло, хотя Катя специально попросила использовать оливковое.
– Тамара Николаевна, я же просила… – начала Катя, но осеклась. Зачем? Всё равно она сделает по-своему.
Игорь, заметив напряжение, решил вмешаться:
– Мам, давай я займусь пюре. А ты можешь нарезать салат, ты же всегда делаешь его лучше всех.
Тамара Николаевна просияла и тут же переключилась на овощи. Катя мысленно поблагодарила мужа за попытку, но внутри всё равно чувствовала себя на грани.
Ужин прошёл лучше, чем она ожидала. Все ели, хвалили курицу, даже Тамара Николаевна признала, что «вкусно, хотя можно было бы добавить чеснока». Но Катя заметила, что Игорь почти не ел – он был слишком занят тем, чтобы угодить всем за столом.
После ужина, когда родители ушли в гостевую, а посуда была убрана, Катя и Игорь остались на кухне.
– Спасибо за ужин, – сказал он, обнимая её. – Ты молодец.
– Я старалась, – тихо ответила она. – Но, Игорь, я не могу так больше.
– Как? – он нахмурился.
– Пытаться всем угодить. Твои родители, особенно твоя мама, ждут от меня, что я буду идеальной хозяйкой, как она. Но я не она. У меня своя жизнь, своя работа, свои приоритеты. И мне нужно, чтобы ты это понял.
Игорь долго молчал, глядя в пол.
– Я понимаю, – наконец сказал он. – Но они мои родители, Катя. Я не могу просто сказать им, чтобы они перестали быть собой.
– А я могу перестать быть собой? – спросила она, чувствуя, как голос дрожит. – Потому что именно это сейчас происходит.
Игорь посмотрел на неё, и в его глазах было столько растерянности, что Кате стало его жалко. Но она не могла больше молчать.
– Завтра я поговорю с твоей мамой, – сказала она твёрдо. – Сама. И либо мы найдём общий язык, либо… я не знаю, что будет дальше.
Игорь кивнул, но в его взгляде было что-то, что заставило Катю замереть. Он явно боялся того, что может случиться завтра. И, если честно, она тоже боялась. Но отступать было некуда – она чувствовала, что это её последний шанс отстоять себя.
Утро субботы началось с запаха свежесваренного кофе и звука телевизора, который Виктор Павлович включил на полную громкость. Катя, едва открыв глаза, почувствовала, как вчерашнее напряжение возвращается с новой силой. Она лежала в постели, глядя в потолок, и пыталась собраться с духом. Сегодня она обещала себе поговорить с Тамарой Николаевной. Прямо. Без намёков. Без попыток угодить.
– Доброе утро, – Игорь зашёл в спальню с чашкой кофе, его лицо было усталым, но он старался улыбаться. – Мама уже на кухне, жарит оладьи. Хочешь?
Катя посмотрела на него, сжимая край одеяла. Оладьи. Конечно. Тамара Николаевна снова захватила её кухню, не спросив.
– Нет, спасибо, – ответила она, вставая. – Я сделаю себе тосты.
Игорь кивнул, но в его глазах мелькнула тревога. Он чувствовал, что назревает буря, но, как обычно, предпочёл сделать вид, что всё нормально.
На кухне Тамара Николаевна действительно хозяйничала. Она стояла у плиты, ловко переворачивая оладьи на сковороде. Её движения были такими уверенными, будто это её дом, её кухня, её жизнь. Виктор Павлович сидел за столом, листая новости на стареньком планшете, и не обращал внимания на происходящее.
– Катенька, доброе утро! – Тамара Николаевна обернулась, улыбаясь. – Я тут решила оладьи сделать. Ты же любишь с вареньем?
Катя вдохнула поглубже, чтобы не сорваться с первой же фразы.
– Доброе утро, Тамара Николаевна, – ответила она, стараясь звучать нейтрально. – Спасибо, но я не ем оладьи по утрам. Сделаю себе тосты.
– Тосты? – свекровь вскинула брови, словно Катя объявила, что будет есть картон. – Ну, как знаешь. А я думала, мы все вместе позавтракаем, как семья.
Катя почувствовала, как внутри что-то сжимается. «Как семья». Эта фраза звучала так, будто она, Катя, исключала себя из этой самой семьи, просто потому что не хотела оладьи.
– Мы позавтракаем вместе, – сказала она, доставая хлеб из шкафчика. – Просто у каждого свои привычки, правда?
Тамара Николаевна пожала плечами и вернулась к сковороде. Катя заметила, как она бросила взгляд на Виктора Павловича, будто ища поддержки, но тот лишь пробормотал что-то про погоду и уткнулся в планшет.
Игорь вошёл на кухню, держа свою чашку кофе, и попытался разрядить обстановку:
– Мам, оладьи пахнут обалденно! Как в детстве.
– Конечно, Игоречек, – Тамара Николаевна просияла. – Я же знаю, что ты их любишь. А Катя, может, тоже распробует.
Катя молча намазала тост джемом, чувствуя, как её терпение истончается, как нить. Она понимала, что если не заговорит сейчас, то просто взорвётся.
– Тамара Николаевна, – начала она, ставя тарелку на стол. – Можно вас на минутку?
Свекровь посмотрела на неё с лёгким удивлением, но кивнула:
– Конечно, Катенька. Что-то случилось?
– Давайте выйдем на балкон, – предложила Катя, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Там удобнее говорить.
Игорь бросил на неё тревожный взгляд, но ничего не сказал. Виктор Павлович, кажется, вообще не заметил, что происходит. Тамара Николаевна вытерла руки о фартук и последовала за Катей.
Балкон их двушки был маленьким, но уютным. Катя сама украшала его горшками с цветами и старым плетёным креслом, которое они с Игорем нашли на блошином рынке. Сейчас цветы слегка увяли – у Кати не было времени за ними ухаживать, – но вид на двор с качелями и клумбами всё ещё успокаивал. Или, по крайней мере, должен был успокаивать.
– Катенька, ты что-то бледная, – начала Тамара Николаевна, поправляя волосы. – Не заболела?
– Нет, я не заболела, – Катя повернулась к ней, сцепив руки, чтобы они не дрожали. – Я хотела поговорить о том, как мы живём эти дни. О том, как мне тяжело.
Тамара Николаевна слегка прищурилась, но её улыбка не исчезла.
