— Давай съездим на море? Хотя бы на недельку. Тебе нужно отвлечься.
Я согласилась. Возможно, это было лучшим решением за последние месяцы.
Море оказалось холодным, но удивительно чистым. Мы сняли маленький домик у самой воды. Утром я просыпалась под крики чаек, вечером смотрела на закат, чувствуя, как понемногу возвращаюсь к жизни.
На пятый день отдыха мне позвонила подруга Катя:
— Ты не поверишь! Твоя бывшая свекровь всем рассказывает, что ты бросила Диму из-за денег! Что нашла себе богатого и сбежала!
Я рассмеялась — настолько это было абсурдно:
— Пусть говорит. Правда ведь не за горами.
— Но Дима… — Катя замялась. — Он, кажется, ей верит.
Это стало последней каплей. В тот вечер я сидела на берегу, смотря на волны, и вдруг поняла — я больше не хочу возвращаться в ту жизнь. Ни к Диме, ни к его матери. Ни к тем унижениям, что терпела годами.
Когда мы вернулись, первым делом я поехала в квартиру. Новые замки на двери, чужие тапочки в прихожей — всё говорило о том, что здесь живут другие люди.
Соседка, увидев меня, выскочила на площадку:
— Алина! Ты где пропадала? Твои бывшие тут каждый день скандалят! Вчера чуть полицию не вызывали!
— Да мать с сыном поссорились! Она орала, что он безвольный тряпка, из-за которого она осталась без жилья! А он впервые ей ответил!
Я улыбнулась. Значит, Дима наконец-то увидел свою мать в истинном свете. Но было уже поздно.
Через месяц я подала документы на развод. В тот же день получила сообщение от Димы:
«Можно встретиться? Без мамы.»
Мы договорились увидеться в том самом кафе, где когда-то отмечали нашу помолвку. Он пришёл похудевший, с тёмными кругами под глазами.
— Как дела? — спросил он, вертя в руках стакан с кофе.
— Мама уехала к сестре. Говорит, я её предал… — он горько усмехнулся. — Забавно, да? Всю жизнь я делал только так, как она хотела, а в итоге всё равно оказался предателем.
Я молчала. Он поднял на меня глаза:
— Алина… если бы я тогда… сразу выбрал тебя… Всё могло бы быть иначе?
Я долго смотрела в его лицо — такое знакомое и вдруг ставшее чужим.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но теперь это уже не важно.
Когда мы вышли из кафе, он неожиданно обнял меня:
— Прости меня. И спасибо за всё.
Я кивнула, зная, что вижу его в последний раз. Повернулась и пошла по солнечной улице — навстречу своей новой, свободной жизни.
Прошло полгода с момента развода. Я вернулась в нашу — теперь уже мою — квартиру, сделав в ней полный ремонт. Выбросила старую мебель, перекрасила стены, заменила даже дверные ручки. Ничего не должно было напоминать о прошлом.
Я устроилась на новую работу, начала ходить в спортзал и даже записалась на курсы испанского. Жизнь постепенно налаживалась.
Как-то вечером я зашла в кофейню возле офиса. Заказала капучино и устроилась у окна с книгой. Вдруг услышала знакомый голос:
Я подняла глаза и обомлела. Передо мной стояла… Галина Петровна. Но какая-то другая. Без привычной напускной важности, в простом пальто, с седыми прядями, выбивающимися из-под шапки.
— Вы… — я не знала, что сказать.
— Я могу просто уйти, — она опустила глаза. — Если ты не хочешь разговаривать.
Что-то в её голосе заставило меня махнуть на стул напротив. Она осторожно присела, положив на стол потрёпанную сумку.
— Спасибо, — прошептала она.
Молчание затянулось. В конце концов, она заговорила первой:
— Я больше не живу с Димой.
— Я знаю, — кивнула я. — Он говорил.
Это было как удар под дых. Я не ожидала, что новость о его новой жизни так больно отзовётся во мне.
— Быстро он, — я с трудом выдавила улыбку.
Галина Петровна вздохнула:
— Девочка из его работы. Её зовут Арина. Она… не позволяет мне приходить к ним.
Я фыркнула. Ирония судьбы — теперь на моём месте была другая, а свекровь оказалась по ту сторону баррикад.
— Зачем вы мне всё это рассказываете?
Она посмотрела на меня прямым взглядом:
— Потому что хочу извиниться.
Я не верила своим ушам.
— За всё, — продолжила она. — За то, что лезла в вашу жизнь. За то, что не давала вам быть счастливыми. Я думала… я думала, что делаю лучше.
В её глазах стояли слёзы. Настоящие, не театральные.
— Дима сказал, что вы продали квартиру, — сменила я тему.
— Да. И разделили деньги пополам. Хотя по документам они были только его…
Я подняла брови. Неожиданный поступок для человека, который всегда считал деньги своим главным аргументом.
— Потому что он мой сын, — она вытерла ладонью щёку. — И я наконец поняла — любить значит иногда отпускать.
Мы допили кофе молча. Когда она поднялась, чтобы уйти, я неожиданно спросила:
— А вы сейчас где живёте?
— Снимаю комнату. Всё в порядке, мне хватает.
Она уже отошла на несколько шагов, когда я вдруг крикнула ей вслед:
— Если вам будет трудно — позвоните.
Галина Петровна обернулась. Улыбнулась. Кивнула.
И я вдруг поняла, что больше не злюсь.
Через год после той встречи я получила открытку. Без обратного адреса, с видом крымского побережья.
«Спасибо за всё. Я научилась жить одна. И вы знаете — это не так страшно, как казалось.
Я убрала открытку в ящик стола — туда, где хранились старые фотографии, билеты в кино и другие осколки прошлой жизни.
Но это уже совсем другая история.
