— А счётчики где? — спросил он у Елены. — Надо показания снять.
— Порядок надо вести, — объяснил он. — Мы же тут не на халяву приехали, всё заплатим, сколько намотаем. А то кто сколько тратит — неизвестно.
Виктор достал блокнот в клеточку, аккуратно записал показания счётчиков воды и света. Потом обошёл квартиру, что-то помечая в блокноте.
— Я управдомом двадцать лет работал, — объяснил он Елене. — Привык к порядку.
К вечеру в квартире стало тесно. Не по площади — по воздуху. Зинаида готовила ужин, громко комментируя каждое действие. Виктор сидел за столом с блокнотом, записывал расход продуктов.
— Хлеба купили на восемьдесят рублей, — бормотал он. — Молока — на сто двадцать. Пополам получается…
Елена сидела на диване, держала в руках непроверенные ученические тетради. Не читала — просто держала. Слова в них плыли, смысл ускользал.
Роман пришёл поздно, когда гости уже улеглись спать. Зинаида с Виктором заняли диван в комнате. Роман постоял в прихожей, неуверенно посмотрел на Елену.
— Может, я лучше домой поеду?
— Нет, — быстро сказала она. — Останься.
Он переночевал на кухне, на раскладушке. Утром ушёл рано, не позавтракав.
Дни потекли странно, неуютно. Зинаида вставала первой, сразу включала радио погромче. Делала кофе — не в турке, как любила Елена, а растворимый.
— Что ты возишься с этой туркой? — говорила она. — Время тратишь. Современные люди растворимый пьют.
Виктор составлял таблицы расходов, считал, кто сколько должен доплатить за коммунальные услуги. Записывал, кто когда встал, кто сколько воды потратил в душе.
— Экономия должна быть, — объяснял он. — Ресурсы не безграничные.
Елена чувствовала себя гостьей в собственной квартире. Зинаида переставила мебель, убрала с комода фотографии.
— Зачем фотографии на виду держать? — сказала она. — Депрессия от этого.
То тихое счастье, которое она обрела с Романом, рассыпалось за два дня. Больше не было неспешных ужинов, разговоров ни о чём, простого присутствия рядом. Роман стал приходить реже, постоянно задерживался на работе.
— Тебе неудобно из-за них? — спросила его Елена.
— Неудобно. Они смотрят на меня как на чужого. И всё время какие-то замечания.
В субботу вечером, за ужином, Зинаида смотрела на Елену оценивающе.
— Леночка, ты не обижайся, но кашу ты варить не умеешь. Какая-то пресная и безвкусная. Мужчины такое не едят.
Елена поставила чашку на блюдце. Чуть громче, чем хотела.
— Роман не жаловался.
— Роман вежливый, молчит. А про себя думает: «Скучная тётка, ни характера, ни изюминки». — Зинаида усмехнулась. — У тебя всё скучно, без соли и без мужика настоящего. А этот твой Роман — молчун, не мужчина.
Елена медленно положила ложку на стол. Внутри что-то оборвалось.
Зинаида подняла брови.
— Хватит указывать мне, как жить. — Голос Елены был тихим, но твёрдым. — Это мой дом. Моя еда. Мой мужчина. Вы не моя мать и не моя семья и не нужно мне ставить условия.
— Да ты что, Леночка! Я же тебе только добра желаю, я жизнь прожила…
— Хватит, я сказала. Завтра к обеду чтобы вас здесь не было.
Воцарилась тишина. Виктор отложил журнал, посмотрел на жену. Зинаида выпрямилась, лицо стало каменным.
— Ты что, с ума сошла? — медленно произнесла она. — Мы же друзья твоих родителей. Мы тебе как родные.
— Родные не ведут себя так, как вы. И вообще я вам ничем не должна, а вы должны понимать, что не у себя дома.
— А как мы себя ведём? — Зинаида повысила голос. — Мы тебе помогаем по дому, вон Витя вчера смеситель починил, я из своего жизненного опыта советы безобидные даю, чтобы жить тебе было проще!
— Твоя мать была бы в шоке от твоей неблагодарности!
Елена встала из-за стола.
— Моя мать была добрая, но она не позволила бы переставлять мебель и убирать фотографии. И не слушала бы лекции о том, как варить кашу.
