Утро началось прекрасно. Что, по мнению Марины, всегда было тревожным сигналом. Уж слишком подозрительно: солнце не светило прямо в глаза, телефон не вибрировал от банковских «печальных уведомлений», Андрей молчал и не шуршал газетой, как обычно делает, когда хочет казаться занятой личностью, хотя сам в это уже лет пять не верит.
Марина сидела на кухне, гладила кружку с кофе и думала, как ей повезло, что она — это она. У неё есть уютная квартира, которую она сдавала, как нормальный взрослый человек, и муж, с которым они не разговаривали на повышенных тонах уже… ну, почти три дня. Личный рекорд. Надо будет отметить. Только не шампанским — на него у неё аллергия. Может, пирожное съесть? Или просто постоять у зеркала и сказать: «Молодец, Марина, не прибила никого — уже достижение.»
Звонок телефона оборвал её внутренний диалог. На экране — Ольга Петровна. Свекровь. Женщина, которая говорила так, как будто тебе только что пообещали что-то хорошее, но при этом уже продали твою почку в Китае.
— Алло, Маринушка? — начала она своим «медовым голосом», от которого у Марины сразу слиплись уши. — Доброе утро, Ольга Петровна. Что-то случилось? — Марина тут же поставила чашку. Интуиция кричала: «Беги!». — Ты же у нас человек добрый… — Ольга Петровна, можно сразу к делу? Я, конечно, добрая, но кофе пить люблю горячим, а не через два часа после сказки про Золушку.
Свекровь охнула, но не обиделась. Обиды у неё были как посуда в старом серванте — пыльные, но навечно.
— Юлечку мою выгоняют. Ну, ту самую, племяшку. С двумя детьми. Муж — хороший парень, программист. Только у них там… ну, это… — — С деньгами беда? — быстро вставила Марина, чтобы не выслушивать трёхактную драму с завязкой в роддоме и финалом в ЖЭКе.
— Ну да… временно! Вот они и подумали, может, ты им… квартиру свою, ту что сдаёшь… на время. Ты ж всё равно знакомых не сдаёшь. А тут — свои люди. Родня. Им не чужие.
Марина закрыла глаза. Мысленно представила, как подходит к холодильнику, открывает его, достаёт банку острого лечо и кидает в стену. Стена в порядке. Лечо тоже. Зато воображение работает.
— Ольга Петровна, давайте по-честному. Временные жильцы обычно прописываются на всю жизнь. А родня — это вообще как тараканы. Сначала один, потом двое, потом весь подъезд боится включать свет на кухне. — Марина, ну как ты можешь так говорить?! — в голосе свекрови появилась фирменная трагедия. Та самая, которой она могла убедить продавца с рынка вернуть деньги даже через месяц. — Очень просто. Я сдавала квартиру нормальным людям. Они не ныли, не занимали денег, не просили «пожить бесплатно до ЗП». Они съехали на днях, и я хотела найти таких же. — Но это же семья, Марина… Они не подведут.
Вот это прозвучало как проклятье.
Марина тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Как назло — солнце. Весна. Идеальное время для плохих решений.
— Ладно. Но только на месяц. И всё официально. Договор, расписка, оплата вперёд. — Конечно-конечно! Юлечка у меня девушка порядочная. Всё подпишет.
Марина знала — не подпишет. Или подпишет, но шрифт будет мелким, как совесть у браконьера. Но уже сказала «да». А слово — как смс-уведомление: отменить нельзя, но очень хочется.
Юлия въехала через два дня. С собой у неё было: двое детей, муж, коробки, сумки, хомяк в клетке и ощущение, что она в отпуске в Турции, а не у кого-то в съёмной квартире. Первый звоночек прозвенел, когда Марина пришла забрать кое-что из кладовки, а Юля стояла на кухне в её халате.
— Марин, он такой удобный! Я думала, можно?
— Ты думала — это прекрасно. Но ты не в «Ашане», чтобы мерить чужое и оставлять пятна от туши на воротнике.
— Ну извини. Не знала, что ты так ревниво к вещам.
— Я не ревниво, я брезгливо. Есть разница.
Юлия улыбнулась, но взгляд у неё был уже не тот. Из серии: «Понятно. Тебя первой сдадим, если зомби-апокалипсис начнётся.»
Прошло две недели. Платежа не было. Юлия кормила Марину обещаниями, как студенты преподов перед сессией.
— Ну ты же понимаешь, там просто мужу зарплату задержали. Мы обязательно… прям вот на днях… — тараторила она, наливая себе чай в кружку, которую Марина оставила «для гостей», но теперь она стала «любимой чашкой Юленьки».
— Юль, если честно, мне всё равно, где вы берёте деньги. Хоть у сатаны в ипотеку. Я жду платёж. Или вы съезжаете.
