Прошла неделя, другая. По дому становилось теснее: Игорь чаще занимал кресло у телевизора, хмуро подшучивал над Полиной, если та слишком долго «сидела в телефоне», а вечером раздавал советы, как удобнее перекопать грядки или экономить воду.
Лена замечала, как Игорь всё чаще шарит по шкафу с документами под видом поиска ручки. Она злилась, но пока сдерживалась — не хотела устраивать сцену при детях.
В один из вечеров, когда за окнами затихал дождь, Лена услышала, как Игорь возмущённо спорит с Полиной на кухне:
— Вечно вы со своими гаджетами! Вот я в детстве во дворе пропадал — и ничего, вырос человеком.
Полина надулось, вышла из кухни, хлопнув дверцей шкафчика.
На следующий день, когда Лена заваривала чай, в кухню вошли Галина Павловна и Игорь. Они уселись за стол, и Лена невольно присела рядом — почувствовала, что разговор будет не из приятных.
Галина Павловна вздохнула, потёрла руки:
— Леночка, ты не думай, я понимаю, сложно всем. Но ведь когда-то и нам было тяжело. Пётр вас сюда взял, дом оформил, не бросил. А теперь очередь помогать другому.
Игорь глянул на Лену исподлобья, бросил:
— Да ладно, Галина Павловна, не надо оправдываться. Тут люди свои, не чужие.
Лена подняла глаза, встретилась взглядом с Галина Павловной:
— Мы и так помогаем. Но дом наш, понимаете? И жить в тесноте с чужим взрослым мужиком мне — не вариант.
Галина Павловна пожала плечами, отхлебнула чай:
— Жизнь долгая, не зарекайся. Может, и тебе когда пригодится помощь…
Лена встала, поставила кружку в раковину, не говоря ни слова. Её внутренний протест рос, но она старалась держаться спокойно.
Вечером Лена нашла Сергея в гараже. Тот возился с ящиком инструментов, пытался починить старый удлинитель, чтобы не смотреть ей в глаза.
Лена закрыла за собой дверь, прислонилась к полке:
— Ты видишь, что происходит?
Сергей молча крутил отвёртку, потом глухо ответил:
— И что собираешься делать? Он уже хозяйничает тут, как у себя. Я не хочу, чтобы в нашем доме кто-то раздавал указания, лазил по шкафам и воспитывал наших детей.
— Я знаю. Но ты понимаешь, если мы сейчас его попросим уйти, отец разозлится. Для него это всё важно — род, семья, честь. Он может сказать, что дарственную просто так сделали, чтобы вас поддержать, а теперь передумает.
— Ты забыл, как он сам вёл нас к нотариусу?
Сергей бросил инструмент, устало потер лоб:
— Не забыл. Но не хочу ссориться. Ни с отцом, ни с мамой…
Лена почувствовала, как подступает слёзы, но сдержалась. Она не хотела больше быть той, кто всё стерпит.
В ту ночь Лена долго ворочалась в постели, вслушиваясь в шорохи за стенкой. Дочка тихо дышала, в доме было душно. Она лежала, сжимая в ладони подушку, и чувствовала — ещё немного, и она сломается, если не начнёт защищать себя и семью.
С улицы донёсся скрип калитки: возвращался кто-то из соседей, за окном тянуло сыростью. Лена встала, поправила штору, выглянула — двор был пуст. Она стояла в темноте и думала, что завтра обязательно пойдёт узнать, что с той самой дарственной, что так часто всплывает в разговорах, как последняя угроза.
Утро тянулось влажным, липким воздухом. Лена проснулась раньше всех: в доме стояла полная тишина, только где-то под окном скреблись воробьи, а за стеной посапывала во сне Полина. Она, не включая свет, нащупала халат, на цыпочках вышла на кухню, достала с полки кружку.
Пальцы дрожали. Сердце стучало — сегодня она решила, что не станет больше ждать. Закипевший чайник сипел и трещал. Лена смотрела на стол, на стопку тетрадей, где лежал давно забытый квиток: «Копия дарственной». Мысль о предстоящем разговоре жгла внутри, но отступать она уже не собиралась.
Вокруг начинали просыпаться голоса. В прихожей гремели Ваня и Полина, кто-то громко закрывал дверь ванной, Игорь возился у окна, вытаскивая из пакета рубашку. Сергей, ещё не умывшись, зашёл на кухню и кивнул Лене:
— Сегодня рано собралась?
Лена коротко ответила, что у неё дела в городе. Она старалась не встречаться взглядом с мужем, зная, что разговор о дарственной придётся вести, но позже. На улице уже прогревалась дорога, в палисаднике качались стебли роз, на траве блестела роса.
Пока Лена собиралась, во дворе послышался шум двигателя. Подъехала серая «лада», из неё вышли Пётр Сергеевич и Галина Павловна. Галина Павловна, не заходя в дом, задержалась у машины и разговаривала с соседом через забор, а Пётр Сергеевич задержался у калитки, будто раздумывал, входить или нет, но, увидев Лену в окне, решительно направился к крыльцу. На лице — привычная серьёзность, в руке небольшой пакет.
Во дворе Пётр по-деловому пожал плечами, поприветствовал внучку, погладил по голове Ваню, похвалил цветы у крыльца:
— Молодцы, хозяйство держите. И клубника у вас поспела.
Потом, задержавшись у двери, он оглядел Лену:
— Ты что, уже собралась куда-то?
— По делам в город, — спокойно ответила Лена.
Пётр зашёл на кухню, присел за стол, помолчал. В доме стояли запахи утреннего кофе, тихо скрипела половица у холодильника. Он разложил из пакета булки, сел напротив Лены, кивнул на стул Сергею.
— Послушайте, я всё обдумал. Игорю сейчас тяжело, вы сами понимаете. Пусть живёт у вас, сколько нужно. Родной человек, не чужой. Как устроится, тогда уйдёт. В жизни бывает разное, а семья должна держаться вместе.
Лена аккуратно вытирала руки полотенцем, прислонилась к раковине.
— Это наш дом, — сказала она спокойно. — И мы сами решаем, кто тут живёт. Не нужно нам диктовать условия.
