Последние лучи осеннего солнца робко пробивались сквозь кухонное окно, окрашивая столешницу в теплый золотистый цвет. Мария неспешно нарезала овощи для салата, ритмичный стук ножа по разделочной доске создавал умиротворяющую мелодию. Сегодня она решила приготовить любимое блюдо Алексея — жаркое с грибами. В доме пахло счастьем, покоем и корицей от яблочного пирога, остывающего на подоконнике.
Она мысленно составляла список дел на вечер: обсудить с мужем планы на выходные, позвонить в садик насчет утренника, догладить белье. Обычные, бытовые, но такие дорогие сердцу мелочи, из которых и складывалась их общая жизнь. Жизнь, которую они строили десять лет.
Ключ заскрипел в замке, и послышались тяжелые, усталые шаги. Мария обернулась с теплой улыбкой.
—Лёш, ты как раз вовремя, почти все готово.
Но Алексей не ответил. Он стоял в проеме кухни, сжав кулаки. Его пальто было наброшено на плечо, лицо казалось окаменевшей маской, а в глазах бушевал шторм, которого Мария не видела много лет. Воздух в комнате мгновенно сгустился, стал тяжелым и колючим.
— Ты зачем… — его голос был низким, хриплым от сдерживаемой ярости, — ты зачем ты моей маме в кредите отказала?
Мария замерла с кухонным ножом в руке. Мозг отказывался понимать смысл произнесенных слов. Она несколько раз моргнула, пытаясь найти в его обвинении хоть какую-то логику.
—В каком кредите? Я с твоей мамой не разговаривала уже недели две. Что ты несешь?
— Не ври мне! — он сделал шаг вперед, и его крик, наконец, вырвался на свободу, оглушительный и ранящий. — Она только что позвонила мне вся в слезах! Истерика! Не может успокоиться! Говорит, что ты все испортила!
От этих слов Марию бросило в жар, а затем резко в холод. Она медленно, чтобы не выдать дрожь в руках, положила нож на стол.
—Алексей, успокойся и объясни толком. Я ничего не понимаю. Какой кредит? Где? Когда?
— В Сбербанке! Сегодня! Она пришла оформлять заявку, а ей отказали! И сразу после этого, как она говорит, ты ей названиваешь и начинаешь умничать, что она бестолковая и ничего в жизни не смыслит!
Мария почувствовала, как пол уходит из-под ее ног. Она прислонилась к столешнице, пытаясь отдышаться. Картина начала проясняться, и осознание было горьким и противным, как ложь.
—Подожди. Давай по порядку. Твоя мама пошла в банк. Ей отказали в кредите. И она сразу позвонила тебе и сказала, что это Я виновата? Что я звонила и оскорбляла ее? Это бред.
— А почему она именно на тебя указала? Почему? — он не унимался, его взгляд прожигал ее насквозь. — Она сказала, что ты, как бухгалтер, наверняка им позвонила и нажаловалась! У нее же не было других причин тебя упоминать!
В голове у Марии все сложилось в единую, уродливую картинку. Ложь была настолько грязной и бесстыдной, что на глаза навернулись предательские слезы обиды и злости. Она вытерла их тыльной стороной ладони, собрав всю свою волю.
—Алексей, я не звонила ни в какой банк. Я сегодня с утра на работе, потом забирала детей из сада, потом готовила ужин. У меня нет ни времени, ни желания заниматься слежкой за твоей матерью. Но теперь мне очень интересно, на какой такой кредит она просила деньги? И, что самое главное, подо что?
Алексей смущенно отвел взгляд. Он явно не ожидал этого вопроса.
—Ну… я не совсем в деталях. Для сестры Ирины, для бизнеса. Что-то с косметикой.
— Для Ирины, — Мария кивнула, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой, холодный ком. — А залог? В банке просто так большие деньги не дают. Что она собиралась закладывать?
Муж замолчал. Он смотрел в пол, его дыхание вырывалось тяжелыми клубами пара в внезапно промерзшем воздухе кухни. Молчание затягивалось, становясь красноречивее любых слов.
И тут до Марии дошла вся чудовищность замысла. Ее голос прозвучал тихо, но с такой ледяной отчетливостью, что Алексей невольно вздрогнул.
—Лёша. Ответь мне. Она что… она собиралась заложить нашу квартиру?
Тишина повисла между ними густая и тяжёлая, как свинец. Слово «квартира» прозвучало приговором. Мария смотрела на Алексея, на его внезапно побелевшие губы, на испуганные глаза, в которых уже не было гнева, а читалась растерянность и попытка найти оправдание. Воздух на кухне, ещё недавно такой уютный и ароматный, стал горьким от осознания.
— Ну… — Алексей замялся, его взгляд беспомощно скользнул по сторонам, будто ища поддержки у холодильника и кухонного гарнитура. — Не совсем так. Она говорила, что это просто формальность. Что деньги нужны на три месяца, пока у Ирины оборотные средства не развяжутся. А мы ничего не теряем, квартира наша так и остаётся нашей.
Мария медленно покачала головой. В горле стоял ком, но она заставила себя говорить спокойно, хотя каждое слово давалось с огромным трудом.
— Алексей, ты слышишь сам, что ты говоришь? Наша квартира, которую мы с тобой выплачивали десять лет, становится «формальностью» в банковских бумагах? А что будет, если у твоей тётушки, как всегда, её «бизнес с косметикой» прогорит? Кто будет платить банку? Мы?
— Мама сказала, что они всё вернут! Они же не дуры, они всё просчитали! — в его голосе снова прорвалась обиженная уверенность, но теперь она была слабой, показной.
— Просчитали? — Мария горько усмехнулась. — Ирина за последние пять лет сменила семь мест работы и три раза пыталась открыть своё дело. Продавала то травяные сборы, то косметику с якобы чудодейственным эффектом, то ароматы для дома. И каждый раз ей были нужны деньги. И каждый раз она их теряла. Твоя мама уже закладывала ради неё свою машину, не помнишь?
Она видела, как его лицо исказилось от неприятного воспоминания. Да, он помнил. Он сам тогда возмущался глупостью сестры.
— Но сейчас всё по-другому, — упрямо пробормотал он, но уже без прежнего огня.
— Ничего не по-другому! — голос Марии дрогнул от нахлынувших чувств. — Всё то же самое. Только сейчас они замахнулись на самое главное, что у нас есть. На крышу над головой наших детей!
Она сделала паузу, чтобы перевести дух. Самое страшное она ещё не сказала.
— И самое главное, Алексей. Я сегодня не звонила в банк. Я не могла этого сделать, потому что не знала о её планах. Но я знаю, почему ей отказали.
Он удивлённо поднял на неё взгляд.
— Потому что я, как бухгалтер, два месяца назад помогала ей собирать справки о доходах для другого, маленького кредита. И я прекрасно знаю её официальную пенсию. Её доходов катастрофически не хватит, чтобы банк одобрил ей крупную сумму. Ни один, даже самый жадный банк. Ей отказали не из-за моего звонка. Ей отказали по объективной причине. Она не потянет эти выплаты. А теперь подумай, зачем она соврала тебе про мой звонок?
Алексей молчал. Он опустил голову, его плечи ссутулились. Он смотрел на пол, словно разглядывая узор на кафеле.
— Чтобы ты пришёл сюда вот так, — тихо, почти шёпотом, продолжила Мария, — и накричал на меня. Чтобы ты был зол на меня, а не на неё. Чтобы ты не задавал этих неудобных вопросов про залог и про её доходы. Чтобы я оказалась виноватой во всём.
Она подошла к плите и выключила огонь под жарким. Аппетит бесследно пропал. Аромат еды теперь казался ей странным и неуместным.
— Она натравила тебя на меня, Лёша. Осознай это. Твоя родная мать сознательно настроила тебя против твоей же жены. Ради чего? Ради денег для Ирины.
Алексей медленно подошёл к столу и тяжело опустился на стул. Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с себя усталость и горечь.
