— Ты любишь ощущение, что всё стабильно. Что кто-то тебя кормит, кто-то гладит, кто-то выслушивает. А я? Я тебе кто?
Он повернулся. Смотрел синими глазами, которые когда-то казались ей бездонными. Теперь — просто мутные.
— Была, — отрезала она. — Завтра подаю. Всё. Я устала. Я не хочу жить между ней и тобой. Сама с собой мне проще. По крайней мере, не будет того, кто по ночам будет шептать: «Ну не злись на маму, она же старается».
В этот момент дверь хлопнула. Вошла Мария Николаевна. Без предупреждения. Как всегда. Как к себе домой. Хотя, по документам — нет.
— Я слышала, вы тут снова делите наследство, — произнесла она с ледяной улыбкой. — Ну что, развелись уже, птенчики?
— Ты вовремя, мама, — с горечью сказал Сергей. — Как всегда, прямо в эпицентр.
— А я и не уходила. Я просто наблюдала. И знаете что? — Она поставила на стол пакет. — Вот вам ключи от Подольска. Забирайте. Делайте с этой развалиной что хотите. Я решила завещать всё Катеньке.
Наступила тишина. Холодная, звенящая, как в морге.
— Какой ещё Катеньке? — Анна подняла бровь.
— Моей племяннице. Сестрица у меня есть. Живёт в Саратове. Катенька — её дочка. Хорошая девочка, не то что…
— Не то что кто?! — Анна резко встала. — Давайте, скажите вслух! Я — не хорошая девочка?! Потому что не слушаюсь?! Потому что не готова всю жизнь ползать перед вами на брюхе?!
— Потому что ты змея! — заорала Мария Николаевна, — Ты вцепилась в моего сына когтями, настроила против меня, втёрлась в доверие, а теперь ещё и брата своего подсадила сюда! Это что, операция «перехват имущества»?!
— Какое имущество, мать вашу?! — впервые за долгое время рявкнул Дима, поднимаясь. — Вы слышите себя?! Вы себя вообще видели? Вы носитесь с этим Подольском, как с трофеем, а у самой под носом — сын с гнильцой и жена на грани нервного!
— Кто ты такой, чтоб рот открывать?! — Мария Николаевна перешла в ор. — Ты! Дармоед! Ты здесь никто! Понаехал с яблоками своими! Живёшь за счёт сестры! И всё лезешь, лезешь!
— Да я больше для неё сделал, чем вы за десять лет с вареньем и нравоучениями! — кричал Дима, сжав кулаки.
— Да пошли вы все! — закричал Сергей, вытирая лицо. — Все! Я больше не могу! Хватит!
Он хлопнул дверью в комнату, оставив троих на кухне. Все трое молчали.
— А ты гордись, — прошипела свекровь. — Развалила семью.
— Она уже была развалена, — спокойно ответила Анна. — Ты просто была последним гвоздём в крышке.
— Ты думаешь, ты победила? — прошипела Мария. — Да у тебя теперь ни мужа, ни квартиры нормальной, ни будущего!
— Зато есть свобода. И тихие вечера. И брат, который за меня встанет.
— Вы что, теперь с братом жить будете? Фу. Господи. Вас даже обсуждать противно.
— Обсуждать не обязательно, — Дима поднёс к её лицу телефон. — Просто подпишитесь, что вы добровольно отказались от участия в квартире. Для порядка. Чтоб не пришлось через суд. Мы же цивилизованные люди?
— Никогда! — закричала она. — Вы меня уничтожите, но я не подпишу!
— Хорошо. — Он пожал плечами. — Тогда через суд. Публично. С историей про подольские углы, угрозы, высказывания. У меня всё записано. Я технарь. У нас память надёжная.
Мария Николаевна побледнела. Потом побагровела. Потом — села прямо на табурет. Сергей вышел из комнаты с вещами. Молча. Бросил взгляд на всех. И сказал, не глядя на мать:
— Мы с Анной разведёмся. Я решил. Но с тобой я больше не общаюсь. Никогда.
Мария открыла рот. Потом — захлопнула. И просто выскочила из квартиры. Как вихрь. С хлопком двери.
В кухне повисла тишина. Опять. Но другая. Чистая.
Анна села. Глаза — пустые. Но внутри что-то дрогнуло. И сломалось. Или, может быть, наконец-то выпрямилось.
— Ну вот и всё, — тихо сказала она.
— Нет, — улыбнулся Дима. — Вот теперь всё начинается.
И он налил ей вина. Полный бокал. Без повода. Просто за свободу. За горький финал, который оказался началом.
