В один из таких дней он был у неё вечером, когда принесла почтальонка пенсию. Женщина пересчитывала купюры, ворчливо качая головой:
— Ох, и цены-то у нас, Лёша, всё растут. А пенсия… Считай копейки. Ну ладно, проживу.
— Если что, не стесняйтесь, обращайтесь, — сказал он вполголоса. — Я помогу.
— Да сколько ж можно?.. Я стесняюсь, — отмахнулась она, пряча деньги в шкатулку. — Ты и так помогаешь постоянно.
— Мне не жалко. Да и… это не только для вас, но и для меня. Становится легче на душе, — признался он, глядя в сторону.
Тамара Николаевна кивнула, понимающе сжав губы.
— Ладно, не будем мы об этом. Чай будем пить? Я купила хорошего варенья, с вишней.
— Конечно, будем! — оживился Алексей и тут же пошёл на кухню ставить чайник. — Слушайте, а вы не забыли пить таблетки, которые я покупал на прошлой неделе?
Она со вздохом развела руками:
— Вот, дай бог памяти… Надо бы расписать.
Алексей нашёл чистый лист бумаги и расписал по часам, что пить утром, что вечером. Он почувствовал, что берёт на себя роль, которую когда-то должен был выполнять сын. Но к своему удивлению, в этом не было ощущения вторжения в чужую жизнь — это было свободное желание.
Они долго сидели, разговаривали о мелочах, пока за окном не сгустился вечер.
Однако по ночам Алексея иногда преследовали кошмары: ему снилось, будто он стоит у могилы матери, что-то пытается сказать, а она исчезает, тает в воздухе. Он просыпался в холодном поту, сердце колотилось. Он чувствовал, как вина тянет его вниз, словно тяжёлый камень.
Чтобы отвлечься, он всё больше времени проводил с Тамарой Николаевной: ремонтировал её старый стул, помогал выбить ковры, подменял лампочку в ванной. Каждое такое действие приносило маленькую каплю умиротворения. Ему казалось, что таким образом он говорит своей ушедшей матери: «Прости меня, я пытаюсь сделать добро, как ты когда-то делала для меня».
Иногда, конечно, работа и повседневные хлопоты захлёстывали его. Но он старался не пропадать надолго — хотя бы звонил, узнавал, всё ли в порядке, не надо ли чего купить.
— Да что я, бабушка беззащитная? — смеялась Тамара Николаевна в телефонной трубке. — Не переживай, у меня всё нормально. Хоть раз займись своими делами.
— Мало ли что. Вдруг вы там дверь залили кипятком или кран сломался, — отшучивался Алексей, и она тоже смеялась.
Эта лёгкость общения подбадривала его. Он чувствовал, что у него впервые появилась возможность дать кому-то ту любовь и поддержку, которую не успел дать своей матери.
В один тихий вечер, когда Алексей зашёл к Тамаре Николаевне, чтобы отнести ей переданные друзьями фрукты, он застал её взволнованной. Женщина сидела в комнате с телефоном в руках, взгляд был отрешённый.
— Что случилось? — спросил он, заметив её бледность.
— Звонил Андрюша, мой сын… — ответила она так, будто до сих пор не верит своим ушам.
— Правда? — Алексей почувствовал, как у него сжалось сердце. Он знал, как она скучает. — И что сказал?
— Сказал, что, возможно, приедет, — пожала плечами, и в её глазах промелькнули и радость, и тревога. — Будто решил навестить меня по делам каким-то. Я уже и не знаю, радоваться ли, вдруг опять сорвётся.
— Конечно, радуйтесь, — мягко проговорил Алексей. — Может, всё обойдётся и он действительно приедет.
— А вдруг он только на пару дней? Мы столько лет не виделись. Я уже и не знаю, как с ним разговаривать. Он всё время в делах, в компьютерах этих… — она посмотрела на Алексея, и тот увидел в её взгляде страх.
— Всё будет хорошо, — попытался успокоить он. — Главное, не волнуйтесь заранее. Может, у него действительно искреннее желание повидаться.
Она кивнула, но скрестила руки на груди, будто пытаясь защититься от какой-то боли. Алексей понял, насколько ей нелегко. И вдруг сам ощутил, что эта встреча с сыном может стать проверкой и для него самого. Ведь в глубине души он чувствовал своеобразную «миссию» — помочь им наладить отношения. Может, в этом и есть его путь к собственному прощению. Наступил день, когда раздался звонок в дверь, и на пороге квартиры Тамары Николаевны появился Андрей. Алексей в этот момент как раз был рядом — он обещал заглянуть к вечеру, помочь с уборкой. Но неожиданно оказался свидетелем встречи сына и матери.
— Здравствуй, мам, — сказал Андрей неуверенно, будто не знал, как себя вести. Он выглядел моложе своих лет, в дорогом пальто, но глаза у него были уставшие, с темноватыми кругами.
— Андрей… — прошептала она, крепко сжимая дверную ручку.
Алексей понял, что надо отойти в сторону, дать им пространство. Он сделал шаг назад и задержался у окна, стараясь не мешать. Он слышал, как сын и мать говорили короткими фразами, будто всё общение давно забылось.
— Да ничего, живу понемногу.
— Я на пару дней. Нужно потом в Москву возвращаться, дела…
Они прошли в комнату, и Алексей подумал, что, возможно, ему стоит уйти. Но Тамара Николаевна, заметив его нерешительность, остановила жестом:
— Алексей, не уходи, помоги мне накрыть на стол.
Андрей удивлённо взглянул на него:
— Это мой… мой друг, — ответила она, запинаясь. — Он мне помогает, когда может. Очень хороший человек.
Алексей неловко улыбнулся и поздоровался с Андреем, протягивая руку. Тот пожал её, чуть прохладно, но всё же вежливо.
— Очень приятно, — сказал Алексей.
— Взаимно, — сухо ответил сын, проходя к столу. — Не знал, что мама дружит с кем-то в доме.
Алексей промолчал, чувствуя нотку напряжения. Они накрыли на стол: поставили тарелки, разлили чай. Мать достала свои лучшие запасы: соленья, немного рыбы, которую сама засолила, открыла банку варенья.
— Ну вот, Андрюша, садись, покушай, — предложила она, присаживаясь сама. — Расскажи, как ты живёшь.
Он отодвинул стул и с трудом улыбнулся:
— Да как… Работаю, в круизах иногда бываю. С женой мы… сейчас не всё гладко, конечно, но пытаемся наладить. Сын растёт, ему уже три года. Бегает, шалит.
— Ах, какой уже большой, — просияла она. — Привёз бы, я бы взглянула хоть разок.
— Да я… не решился. Он маленький, дорога долгая, да и…
Он осёкся. Казалось, сам понимал, как это звучит. Алексей уловил его растерянность: Андрей явно чувствовал вину, но не умел объясниться. Тамара Николаевна пыталась улыбаться, чтобы не показывать обиду, но Алексей видел, как дрожат её пальцы, когда она подносит к губам чашку.
За столом повисла напряжённая тишина. Алексей сидел, стараясь не лезть в чужой разговор, но чувствовал, что без его вмешательства ситуация может стать ещё более неловкой.
Первый не выдержал Андрей:
— Мам, я приехал не только чтобы повидаться. Мне нужны документы… Папины, кажется. Там что-то связано с квартирой, мы хотим оформить ипотеку. В общем, без бумаг не обойтись.
— Понимаю, — кивнула она медленно. — Бумаги у меня где-то в шкафу, нужно поискать.
Алексей заметил, как у неё потемнело в глазах. Сын приехал, оказывается, не по душе, а по делу. Хоть и повидаться, конечно, но всё же… Он вздохнул, понимая, что здесь назревает разговор, который давно должен был случиться.
Андрей сделал глоток чая, поставил кружку так, что та чуть не опрокинулась:
— Я… я знаю, что редко приезжаю. Но у меня действительно много дел, семья, ребёнок…
Он как будто оправдывался, а Тамара Николаевна слушала, сжимая руки на коленях.
— Взять хотя бы сейчас: у нас кризис, всё нестабильно. Понимаешь?
Она кивнула, опустив глаза:
— Понимаю, Андрюша… Я ведь не прошу тебя бросать всё и сидеть тут. Просто… звони иногда. Приезжай, когда сможешь. Я всегда рада.
— Ага, — пробормотал он. — Позвоню, конечно.
Наступила снова тишина. Алексей, чувствуя, что молчание делает только хуже, решился заговорить:
— Андрей, знаете, я тоже нечасто навещал свою мать. Когда понял, как это больно, было уже поздно. Хорошо, что у вас есть возможность исправить это.
Сын посмотрел на него с удивлением и заметным напряжением:
— Да? Ты вот так взял и решил, что я неправ? Что я тут плохой сын, да?
— Нет, я не говорю, что вы плохой. Я просто… увидел, как ваша мама скучает по вам. И это правда печально, что вы не вместе. Всё-таки родители — это те, кто дал нам жизнь. Когда их не станет, уже ничего не изменишь, — сказал Алексей тихо, но твёрдо.
Андрей собирался что-то ответить, но заметил, что глаза матери блестят от слёз. Он опустился на стул, провёл рукой по лицу:
— Ладно… Я, наверное, не понимаю, как вам тут вдвоём. Давно это всё… — он махнул рукой, будто не зная, как продолжить.
После ужина Тамара Николаевна вытащила старую коробку с документами. Там были свидетельство о рождении, документы на квартиру, разные справки. Андрей перелистывал их, деловито отбирая нужные. В этот момент Алексей, сидя чуть в стороне, снова почувствовал себя чужим, но почему-то не хотел уходить, боялся, что как только он исчезнет, мать и сын перестанут общаться вообще.
Женщина вдруг заговорила, указывая на одну из папок:
— Вот тут хранятся все документы твоего отца, Андрей. И тут же его военный билет, а ещё наши фотографии совместные…
Сын, разбираясь в бумагах, криво усмехнулся:
— Помню, папа всегда ворчал, когда я пытался брать что-то со стола без спроса. До сих пор слышу его голос…
Она посмотрела на него теплеющим взглядом:
— Он тебя любил, просто был строгим. Хотел, чтобы ты рос самостоятельным.
Алексей слушал и чувствовал какое-то взаимное таяние между ними. Андрей уже не говорил резко, Тамара Николаевна тоже перестала сжиматься. Их затопляли воспоминания — порой горькие, порой смешные. И в этой тёплой волне всплывали истории из прошлого, которые сближали их.
